Познакомились мы друг с другом в прелестном княжестве Монако в 1912 году. Я в то лето без всякого труда, свободно и весело выиграл в казино Монте-Карло (в Карлушкиной Горке, как называет И. С. Шмелёв) несколько десятков тысяч франков. Я бы, пожалуй, продолжал и дальше играть, но это не вышло. Последний, взятый мною куш был так велик, что я решил сделать в игре перерыв, чтобы отдохнуть и подкрепиться в буфете, так как утром забыл позавтракать, а теперь уже шёл одиннадцатый час вечера. Путь мой шёл через большой гранитный вестибюль. Там у колонны сидел скромный мой друг. Я высыпал ему на юбку весь выигрыш: сто и тысячефранковые билеты, множество золотой мелочи и большое количество золотых стофранковиков, тяжёлых, жёлтых и красивых, как только что выпеченные сдобные хлебцы.
Она спокойно сказала:
– Тебе везёт. Может быть, ты ещё поиграешь?
Вот тут-то я и взвился. Надо сказать, что в далёкие от этого времени годы я прослужил около одиннадцати месяцев актёром в бродячей драматической труппе, и пародии на бурные страсти, на возвышенные чувства мне даются очень легко.
– Ка-ак! – вскричал я полузадушенным блеющим голосом, закатывая глаза и устремляя перст в потолок. – Это ты! Человек, любимый и уважаемый мною больше всего на свете! Ты! Кого я чту, как высокий образ доброты, милости, ума и порядочности. Ты! Моя радость, гордость, утешение и подпора! И ты своими чистыми, непорочными устами посылаешь меня... Но куда-а-а? Посылаешь в эту ужасную гнусную клоаку, где ненасытимая жадность стирает с человеческих лиц образ и подобие Божие! В этот кипящий дьяволами смрадный ад! Ибо нет на всём свете влечения более грязного, страсти более свирепой, порока более заразительного, чем азартная игра! О, ужас! Ужас!
Так я декламировал вполголоса, дико вращая глазами. Никаких этих трагических чувств во мне совсем не было. Просто: минутная победа над судьбою веселила моё сердце и заставляла меня паясничать по-мальчишески. Было также маленькое, совсем невинное, проказливое удовольствие кольнуть хоть раз в жизни, хоть шутя, прекрасного, безукоризненного человека. Но я взглянул и сразу осёкся, не договорив монолога. В давно знакомых мне милых и умных глазах растаяла улыбка, они глядели с тревогой, с вопросом, с укором, с затаённой виноватостью.
Этого я не мог вынести. Поспешно попросил прощения в дурацкой буффонаде, сказал другу, что она – ангел, а я свинтус, и тут же торжественно порешил, что играть больше в Монте-Карло не стану. Ведь, чёрт возьми! Уехать с лазурных берегов после сладкого выигрыша и чувствовать себя потом всю жизнь гордым победителем и человеком с железной волей – это не так уж часто встречается. Расспросите-ка по этому поводу всех ваших знакомых, когда-либо посещавших Ниццу, Ментону, Канны, княжество Монако и Рокебрюн. Всякий вам наскажет с три короба случаев колоссальных, умопомрачительных, феерических выигрышей. А в результате?
– Увы. Полный крах. Пришлось у добрых знакомых взять взаймы на обратный проезд. Телеграфным переводам из России уже не доверяли. Всё равно: получим – и опять поскачем в Монте-Карло, в это сосущее болото.
Другие земляки, проигравшись в лоск, обращаются к администрации казино за помощью для отъезда домой. Отказ бывает редко. Один из служащих в казино, человек исключительной зоркости и безошибочной памяти, так сказать – глаза учреждения, всевидящий и всезнающий, незаметно для просителя, окидывает его острым взглядом и мгновенно аттестует его: проиграл приблизительно столько-то; ни в скандалах, ни в присвоении чужих денег не замечен. И этого совершенно достаточно для получения суммы, необходимой на покупку билета второго класса и ещё на кое-какие нужды, вроде папирос, завтрака и чаевых носильщикам. Когда этот бывший клиент спустя пять или даже десять лет вновь явится в бюро Монте-Карло за получением билета для входа в казино, то первое, что ему предлагают, – это уплатить давнишний поездной должок. Впрочем, о таких невинных сделочках посетители казино почему-то не особенно много рассказывают; предпочитают молчать. Так же безмолвствуют они и о прежних поражениях. “Ничего, пусть были в прошлом неудачи. А вот теперь-то мы взбутетеним эту самую рулетку! Умней стали и систему выработали”.
Я всегда считал себя человеком не особенно крепкой воли и поэтому искренне обрадовался, когда убедился в том, что добровольное отрешение от рулетки даётся мне легко и даже весело. Вместо утомительных ежедневных поездок из Ниццы в Монте-Карло, по два раза туда и обратно, вместо многочасовых сидений на стуле, в густых запахах табака, нездоровых дыханий и крепких, терпких отвратительных духов, передо мною вдруг открылись великолепные просторы времени, пространства и чистого воздуха.
<...>
И всё-таки наиболее занятным и интересным для меня оказалось княжество Монакское, до сих пор заслонённое, скрытое от моих глаз беспрестанной игрой в рулетку.
<...>
Но что я позорно и непростительно прозевал за дурацкой игрой в рулетку, так это прекрасный театр Монте-Карло с его великолепными симфоническими концертами, с роскошной оперой, с поразительным балетом. Да! Заправилы казино не жалели-таки средств для привлечения будущих жертв.
Мы приезжали из Ниццы в Монте-Карло небольшой компанией друзей и спутников. Пока мои знакомцы страстно играли в залах на крупные, тяжёлые пятифранковики (называвшиеся “пляками”), я с жадным наслаждением навёрстывал пропущенные мною, по легкомыслию, самые высокие земные радости. Играть меня вовсе не тянуло. Я как будто бы навсегда вышел из заколдованного круга рулетки...
Вот именно за “Евгением Онегиным” (во время вальса) я и познакомился с тем человеком, о котором упомянул в самом начале моего рассказа. Это был сосед мой по креслам, величественный, красивый старик с серебряными волосами на голове, с холёной седой бородой, одетый в светлый костюм с белоснежным воротничком.
<...>
Я представился ему. Он назвал свою фамилию: Абэг, с ударением на э оборотном, а имя же его было Ювеналий Алексеевич.
<...>
С этого дня началась наша дружба, которая с каждым свиданием становилась всё теснее, глубже и крепче.
<...>
Представляете себе, какое наслаждение было слушать его рассказы!
Только об игре, насколько помню, мы почему-то, кажется, не говорили... Ах, нет, впрочем, был один случай. Он однажды спросил меня: бывал ли я в казино. Я ответил, что да, бывал. И тут же рассказал ему о моём большом выигрыше и о том, как смешно и внезапно бросил игру, забастовав навсегда.
– И ни-ни?
– Ни-ни. Беседа с вами куда для меня ценнее и приятнее игорных впечатлений.
Так мы и отошли от этой темы об игре. Но о нравах, обычаях и приёмах мастеров рулетки он мне рассказывал много интересного.
– Всё, что вы видите в Монте-Карло, – всё служит наживкою на богатых, глупых и жадных остолопов. Опера, балет, концерты, великолепная природа, чудеснейший воздух, чертовски красивые женщины, пряная еда, тонкое вино... всё, всё. Слыхали ли вы легенду о чёрном траурном покрывале, которым покрывается игорный стол, который обанкротился и лопнул от чьей-нибудь слишком счастливой игры? Да. Это – правда. Какой-нибудь из столов порою облекают трауром. Но вовсе не от горести, а для ловкой и хитрой рекламы. Ведь рассказ о чёрном столе ходит по всему миру, и служителям рулетки надо только его время от времени подтапливать. А ротозеи и балбесы всегда будут думать: ведь вот, срывают же люди банки в Монте-Карло. Не понимаю, почему бы и мне не попробовать.
То же и о самоубийствах. Конечно, они, к сожалению, случаются. Не так часто, как об этом пишут романисты, но всё-таки и нередко. Но для казино эти ужасные случаи опять-таки кровавая, но верная реклама. Помните, изумительные, сверхчеловеческие строки Пушкина:
Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Невыразимы наслажденья...
Бессмертья, может быть залог?
Не отсюда ли охота на тигров и медведей, катанье с отвесных гор в Швейцарии, страсть к воздушным полётам, к дуэлям, к рискованным приключениям. Да, весть об одном самоубийстве в Монте-Карло привлечёт в казино два десятка искателей сильных впечатлений. У рулетки нет никакой жалости. Она – машина. Льющиеся в неё миллионы, как известно, ничем не пахнут. И ещё есть у казино другие рекламы, свидетельствующие о её мягкосердечии. Это билеты на обратный проезд проигравшимся, иногда даже с прибавкою корзины, где несчастливец найдёт жареную курицу и бутылку вина. К такому же порядку змеиной сентиментальности надо отнести и лицемерную щедрость казино к клиентам, оставившим ему миллионы и обедневшим до нищеты. Им пожизненно выдают в день двадцать франков, с которыми он что хочет, то и делает. На такую сумму кое-как можно прожить один день. Ему даже вход в казино не воспрещается, но когда он выиграет, то ему ничего не дают, а когда проиграет, то двадцатифранковик ему мгновенно возвращается обратно. Но ведь здесь и дьявольский расчёт: ведь очень много шансов за то, что у человека, проигравшего миллионы, могу отыскаться богатые родственники, раскаявшиеся должники или неожиданные наследователи. Такие примеры бывали, и вновь разбогатевшие нищие со стремительной жадностью бросались к столу, не успев даже обзавестись приличной одеждой. Лихая это вещь и пакостная – рулетка.
Прошло с этого разговора так, должно быть, около месяца, когда мы вновь вернулись к рулетке. Не помню теперь, какими путями наш разговор подошёл к тем системам игры, на которых сходят с ума окончательно обалдевшие неудачные игроки (девять десятых всего населения Лазурных берегов) и которые продаются утлыми, потрёпанными джентльменами на каждом шагу. Я спросил прямо и коротко:
– Скажите, дорогой Ювеналий Алексеевич, ваше откровенное мнение об этих системах.
– Чушь, – ответил он односложно.
– Но скажите, разве уж совсем невозможно, немыслимо предугадать падение шарика в ячейку, хотя бы при помощи высшей математики, ну, там теорий вероятностей, законов больших чисел или чего там ещё.
– Положительно и абсолютно невозможно. Я в своё время очень внимательно приглядывался к рулетке, стараясь подсмотреть её тайны. Нет, здесь всюду слепой случай. Ну, хорошо. Я заметил, например, везёт непременно новичку, играющему первый раз в жизни. Но почему? Я не знаю. Может быть, есть у каждого человека свой ангел-хранитель. Он и говорит человеку: хорошо. Хочешь выиграть? На тебе на первый раз, на ещё и ещё. А уж больше, батюшка, – баста. Поиграл и за щёку. Везёт чаще женщинам, нежели мужчинам. Вероятно, у них сильнее тёмные инстинкты неведомого. Везёт молодым, здоровым людям среднего роста. Везёт случайно пьяным, а кто нарочно перед игрой напьётся, как бы для храбрости, – тому ни за что.
И, однако, ни один из моих примеров никуда не годится и ничего не стоит. Всё равно, как бы если я сказал, что удачливы в игре владельцы серых полосатых кошек, косые и плешивые, заики и владельцы марки святого Маврикия, – всё здесь не стоит гроша ломаного. Вот, например, скачки. Сколько там у игрока перед стартом есть реальных, рациональных точек опоры. Посчитайте: происхождение, конюшня, тренер, жокей, вес, погода, предшествующие скачки. Вот они твёрдые основания для игрока, а в рулетке все иррационально: и выбор игроком номера, и вращение диска, и прыганье шарика по ячейкам, прежде чем лечь в одну из них. Тут всё нелепо, всё гадательно, всё зависит от каприза случая. Правильны и осязуемы лишь два положения: одно – это то, что у казино всегда больше денег, чем у игрока, и другое, что при выходе зеро все ставки водопадом низвергаются в чрево казино. И всё тут.
Но я осмелел и позволил себе спросить:
– Ну, а что, если этому сумбурному вращению диска и пьяному скаканию на нём шарика игрок противопоставит холодную волю, суровую осторожность, железное терпение? Ведь лечат же сумасшедших спокойным и умным разговором? Ведь укрощают же стихийный бунт черни спокойной силой и даже волевым окриком?
Абэг смолк и вдруг уперся в мои глаза странным, тяжёлым взглядом. Мне показалось, что он хочет нечто сказать и не решается. И ещё мне показалось, что он будто бы нашёл в моей душе какую-то новую черту, для него нежданную, удивительную и как бы неприятную.
Он сказал:
– Ну, оставим этот метафизический вздор. Теперь уже поздно. Но я покорно прошу вас приехать ко мне завтра поутру. Вместе позавтракаем. А потом я скажу вам два-три кое-каких слова.
Мы распростились.
На другой день, так часам к десяти утра, я приехал к нему в Кондамин. По дороге у меня из ума и воображения не выходил его диковинный вчерашний взгляд. Какое-то важное, большое дело стояло за ним, так мне чудилось.
<...>
– У меня к вам, молодой и милый друг мой, большая и, признаюсь, довольно-таки дерзкая просьба. Не можете ли вы подарить мне пять-шесть таких утр, как сегодня.
– О, с удовольствием, – радостно ответил я. – Все мои старания, хлопоты, услуги и всё моё время принадлежит вам. Располагайте мною, как вам будет угодно.
– Очень вам благодарен. Видите ли: у меня есть шесть тысяч франков, совершенно свободных.
Он вынул из бокового кармана аккуратно сложенную и обвитую гуттаперчевой ниткой пачку кредитных французских билетов.
– Но мне хочется (пусть это будет мой каприз), мне хочется из них сделать двадцать четыре тысячи. А это наращение удобнее всего и вернее произвести на игорном столе в казино Монте-Карло. Вот я и прошу вас потрудиться вместо меня. Я уже не так молод и воля моя не так крепка, как раньше...
– Как? Играть? Мне? – удивился я.
– Вот именно поиграть немножко.
– А ну как я проиграю? Деньги немалые.
– Не проиграете. По концу нашего вчерашнего разговора знаю, что вы выиграете. Да и, кроме того, ведь вы будете только выполнять мои точные указания. Ну, идёт ли, мой дружок?
– Хорошо. Я слуга ваш, если указания...
– Ну, так слушайте: сегодня вы возьмёте из нашей кассы всего пять процентов, то есть триста франков. Вы непременно или учетверите их, либо проиграете до конца. Спаси вас судьба помогать мне своими деньгами. Тогда все дело расстроится и чудесный опыт пропадёт впустую. Обещаете мне?
– Клянусь.
– Всё дело в способе ведения игры. Начинаете с минимальных ставок, хоть с пятифранковых пляк и с простейших комбинаций: чёт-нечет, чёрное-красное, пас-манк... потом колонки и дюжины. Наблюдайте за собою! Как только вы заметите у себя наклон к выигрышу – сейчас же повышайте ставку вдвое. Снова выигрыш – снова повышение, но теперь уже вчетверо. Так ловите полосу участия в арифметической прогрессии. Не бойтесь, если вам захочется пропустить одну, две игры или повторить только что выигравший удар. Делайте что хотите. Только не думайте над этим. Будьте спокойны и легки внутри себя.
Но вот пришёл неизбежный момент неудачи. Вашу ставку сгребла лопатка крупье. Не обращайте внимания на это. Начинайте отступление. Но не убегайте сразу. Уменьшайте ставки в той же прогрессии, как и в недавнем наступлении, пока не испарится весь ваш выигрыш и ваша первоначальная ставка. Тогда, без передышки, начинайте новую атаку, в таком же гармоническом порядке расширения и сужения, но только не переменяйте темпа игры. Ведь костяной шарик бездушен, глуп и дурашлив, а у вас есть мысль, воля и система... Да, государь мой, – вдруг гордо повысил тон Абэг, – единственная система, которая существует от начала веков во всём: в торговле, войне, любви и игре. Теперь остаются мелочи. Когда вы почувствуете, что ваш денежный запас учетверился, то есть из триста франков образовалась тысяча двести с малым хвостиком, – кончайте игру. Не пересчитывайте во время игры денег; это всегда нервирует, утомляет и рассеивает внимание. Но если наверняка знаете, что сверх задачи у вас имеется излишек в пять, десять франков, ставьте их куда попало, хоть целиком на один номер, где эта мелочь или исчезнет, или увеличится в тридцать семь раз. А затем немедленно домой, и – отдых. Играть же вы будете по два раза в сутки: после лёгкого завтрака и перед солидным обедом. Надеюсь, что теперь вы уже хорошо вникли в мою несложную теорию?
– Да. Она мне понятна, и нравится, и внушает доверие.
– И отлично. Будьте любезны, Начинайте сейчас же. Вот вам деньги, и вот хорошая гаванская сигара. Если вы её закурите перед вашей первой ставкой, то вам ещё не удастся её докурить, как ваша игра закончится. А главное, не бойтесь проиграться в прах. Через шесть часов мы начнём новую игру. Итак, не теряйте времени. Буду ждать вас.
Я пошёл в казино. Игроков в зале было ещё немного, что было мне с руки: я не люблю толпу, а особенно разгорячённую какими-либо страстями. Заняв место в узком конце стола, рядом с крупье, я тотчас же начал игру с десяти франков. Через четыре благоприятных тура я уже ставил сто франков на дюжину. Бог, или, вернее, чёрт рулетки (всем известно, что родоначальник рулетки Блан продал душу дьяволу за секрет рулетки), явно мне способствовал в этот полдень. Сигара ещё моя дымилась, не обжигая губ, когда я понял, что очередная задача моя выполнена. Я посчитал деньги. Оказалось пять франков сверх нормы. Я их поставил на номер тридцать два и взял что-то около двухсот франков и ушёл из казино. Очевидно, мне везло в этот первый сеанс. Всего только два раза я проигрывал, но тотчас же спокойно и умело выправлял неудачу.
Перед обедом я играл второй раз, взявши с собой пятьсот франков, и через полтора часа принёс в Кондамин полторы тысячи. Ювеналий Алексеевич серьёзно хвалил меня за то, что не отступался от канона. Через три дня шесть тысяч учетверились, и я освободился от добровольной службы. Да, кстати, и пора уже было мне думать об отъезде в Петербург. Прошло ещё несколько суток, и я приехал к Абэгу попрощаться. Тут мы в последний раз вновь поговорили о рулетке.
– Нет горше слов, чем слова прощальные, – сказал Ювеналий Алексеевич. – Я полюбил вас. Смотрите: ведь я никому, ни одному человеку не передавал моей игорной тайны, а вас просил поиграть за меня лишь потому, что хотел, чтобы вы усвоили мою систему не из рассказа, а на настоящем деле, чтобы вы ощупали её, так сказать, перстами... А теперь она – мой дорожный подарок вам. Когда настанет тяжёлая година, вспомните старого Абэга и его изобретение и идите смело поправлять ваши дела рулеткой. Моя система никогда не сорвётся.
Тут я задал ему один вопрос, который уже давно чесался у меня на языке, но я стеснялся его предложить.
– Но почему вы сами не играете, дорогой Ювеналий Алексеевич?
– Почему? История не особенно приятная. Я никому её не передавал. Но вам расскажу, хотя бы для предупреждения, на всякий случай.
– Видите ли, в первые годы моей жизни в Ницце я довольно-таки часто поигрывал. Но я выиграл как новичок, а потом и пошло дьявольское невезение. Проигрался дотла.
Казённых денег проиграл десять тысяч. Едва смог пополнить растрату; весь в долги для этого влез. Но к этому времени умер в Петербурге мой любимый дядя, адмирал Абэг, и оставил мне завещание в семьдесят тысяч рублей. Кое-как расплатился с долгами. Денег осталось не так уж много. Жила тогда на Ривьере почтенная старушка, моя большая приятельница, княгиня Вадбольская, урождённая чистокровная цыганка, но умница и по повадкам истинная русская княгиня-аристократка. Вот она-то, не то по симпатии, не то из сожаления, и навела меня на эту систему. Только взяла с меня строгий зарок: никогда правилам этой системы не изменять и за ротшильдовскими миллиардами не гоняться. И я своему обещанию всегда твёрдо повиновался. Каждый год я посвящал игре один месяц и учетверял основную сумму. Я большую вёл игру. Доходил до миллиона. Большую часть откладывал в банк, другую на построение этой вот кельи под елью, на остальное скромно существовал. Но раз пришла мне в голову дурацкая жадная мысль, нарушив клятву, данную княгине, довести выигрыш до миллиона. Так, блажь нашла. Ведь я тогда был комфортабельно уже обеспечен на весь остаток жизни. Пошёл в казино. Занял привычное место. Начинаю играть. Ничего, всё идет хорошо. Но вот поставил я на трансверсаль две тысячи франков. Крупье кричит:
– Rien ne va plus
Шарик стал, выкликают номер одиннадцать – я выиграл. Крупье лопаточкой придвигает двенадцать тысяч, я протягиваю руку. Но туда же тянется и другая рука, красивая, выхоленная, в драгоценных кольцах. Смотрю – высокий, прекрасно одетый молодой человек, изысканный и томный, настоящий птиметр. Я говорю строго: “Мсье!” Он не менее строго тоже: “Мсье”. Я опять угрожающе: “Мсье – это моя ставка”, и он повторяет с угрозой: “Нет, мсье, эта ставка моя”.
Начинается ссора. Ни он, ни я не уступаем. Скандал растягивается. Публика ропщет на замедление. Появляются все высшие власти казино:
– Господа, это какое-то недоразумение. Игра должна продолжаться. Пожалуйте, господа, в бюро. Там всё разъяснится.
В конторе, конечно, никакого разъяснения не происходит.
– Господа, вы оба должны покинуть немедленно казино. Мы допросили очевидцев. Оставьте нам ваши адреса. Завтра вы получите точные извещения. О, какая неприятность.
Но извещение не приходит ни завтра, ни послезавтра. На третий день захожу в канцелярию казино.
– Ну, как же моё дело со ставкой?
– Подождите, мсье, дело ещё не расследовано. Потрудитесь подождать несколько дней, а пока, просим, воздержитесь от посещения казино.
Словом, обида и воровство канули в вечность.
На другой год опять приезжаю в Монте-Карло. Как всегда, сначала прихожу в канцелярию, показываю свой входной билет.
– Простите, мсье, мы не можем разрешить вам входа в игорные комнаты. За вами числится какое-то порочащее вас деяние или происшествие... Ах, нет, мсье, у нас нет времени входить с вами в длинные и бесполезные разговоры...
– Вот и вся моя грубая, жестокая история. Дело же объясняется просто. Прозорливые инспекторы игры давно уже поняли непобедимую систему и решили избавиться от меня. Отсюда и наёмный прекрасный молодой человек и комедия расследования. И вот почему с тех пор моя нога не переступает порога казино уже пятнадцать лет. Если будете играть – не забывайте моего случая...
Мы распрощались и больше никогда не увиделись. Жив ли он – не знаю. Но я к его системе так и не успел прибегнуть вторично. Не довелось с той поры побывать на Лазурных берегах.
Форум